Как ведущие фотожурналисты мира документируют пандемию COVID-19

Жители многоэтажек в Йоханнесбурге поддерживают социальные контакты во время карантина в ЮАР, собираясь на балконах и на крышах. Фото: Мэделин Кронье

В интервью GIJN шестеро ведущих фотожурналистов со всего мира описали разные способы обеспечить свою безопасность, получить необходимый доступ и решить технические сложности при фотосъёмке пандемии.

В мае фотожурналист Дэвид Голдман смотрел новости и не мог поверить своим глазам: смертность от коронавируса в государственном доме престарелых для ветеранов на северо-востоке США просто зашкаливала.

Уже потом эти события объявят национальной трагедией и главным скандалом в штате: 100 ветеранов умерло с начала пандемии в Холйокском Доме солдата, штат Массачусетс. Они служили Америке в самых разных войнах, начиная со Второй Мировой, и пали жертвой COVID-19, а их родственникам, находившимся в карантине, оставалось только расспрашивать медсестер о последних моментах их жизней.

Когда администрация дома ветеранов отказала фотографу в доступе и сотрудничестве, он начал читать некрологи в газетах и искать родственников через Facebook.

Дальнейшее независимое расследование показало, что приказ размещать заражённых и незаражённых жителей дома ветеранов в общих палатах стал одной из многих ошибок, приведших к трагедии.

Администраторы учреждения отказались пускать Голдмана и вообще сотрудничать с ним, хотя он состоит в группе бизнес-фотографов Associated Press. Тогда ему пришлось искать упоминания этого учреждения и коронавируса на страницах с некрологами, а затем связываться с родственниками на Facebook.

Когда нескольких скорбящих близких всё же удалось найти, пообщаться с ними лично тоже было нельзя из-за правил социального дистанцирования и соображений безопасности.

Поэтому Голдман предложил им фотоидею, которую сам прежде не видел, и в которой поначалу не был уверен: он будет проецировать большое фото покойного на фасад дома, где проживает семья, а родственники будут стоять у окон.

В воплощении идеи были практические сложности. Как осветить лица родственников? Где подключить питание проектора на улице, если нельзя зайти в дом и вставить удлинитель в розетку?

В интервью GIJN Голдман признаёт, что сперва понятия не имел, где искать решения, и очень боялся углубить психологическую травму, которую эти семьи понесли от утраты. Но его проект с десятью скорбящими семьями ветеранов стал одним из самых запоминающихся портретов пандемии в США, данью памяти и уважения.

Фотография Джеймса Салливана — ветерана Второй Мировой, который умер от COVID-19 — проецируется на дом его сына, Тома Салливана (слева), стоящего вместе с его братом Джозефом Салливаном. Права на изображение: AP Photo/ Дэвид Голдман Фотография медсестры ВВС США Констанс «Кэнди» Пинард, умершей от коронавируса в возрасте 73 лет, проецируется на дом, где прошло её детство. Её сестра Тэмми Петрович (слева) и братья Пол и Брайан Дрисколл стоят у окон. Права на изображение: AP Photo/ Дэвид Голдман

По всему миру фотожурналистам приходится придумывать неожиданные ходы, чтобы не подвергать опасности здоровье снимаемых людей, самим не заразиться коронавирусом, но при этом задокументировать пандемию и глобальный карантин.

И такие фотографии имеют большое значение. В Индонезии правительство сперва не придавало значения пандемии и действовало нерешительно. Фотожурналист Джошуа Ирванди смог инициировать общественное обсуждение опасности такого подхода, показав тело погибшего от COVID-19 пациента, целиком завёрнутое медсёстрами в пластик для профилактики заражения. Эта фотография была опубликована на обложке августовского номера National Geographic. Публикация в Инстаграм о том, как был сделан снимок, набрала 347 тысяч лайков. Ирванди в ней отметил героизм медсестёр и добавил: «я думал лишь о том, что случившееся с этим человеком может случиться и с моими близкими, с близкими каждого из нас». Снимок выражает глубокое одиночество, вызванное пандемией. В инстаграме Nat Geo он получил миллион лайков в течение дня.

Работа с журналистами-расследователями

В Перу независимый фотограф Омар Лукас сотрудничал с журналистами-расследователями из организации IDL – Reporteros, члена сети GIJN. Они стремились доказать, что официальная статистика смертности от коронавируса занижена.

Чтобы подтвердить это фотографиями, он стал сопровождать бригады частных крематориев, занимающиеся перевозкой трупов. Лукас был облачён в средства индивидуальной защиты (СИЗ) и старался не приближаться ни к кому ближе чем на 2 метра, даже в узких местах.

«Сложностей было много. Самое трудное — победить страх и пойти туда, где хранились трупы,» — сказал Лукас в интервью GIJN. — «Было непросто. В некоторых случаях приходилось ждать подходящего момента, чтобы сделать снимок. Сопровождая сотрудников, я носил тот же защитный костюм, что и они, хорошую маску и регулярно протирал всё спиртом для дезинфекции. Возникали технические сложности: как носить осветительные приборы, чтобы они всегда были наготове?»

«Работа с журналистами-расследователями выматывающая, нельзя пропустить ни одной детали,» — рассказывает он. «Главное отличие, наверное, в том, что с ними можно получать доступ в такие места, которые не всегда открыты для других СМИ».

Работники частного крематория, который занимался перевозкой трупов как субподрядчик местного управления здравоохранения в Лиме. Фото: Омар Лукас / Предоставлены IDL-Reporteros

Лукас провёл много недель за этой работой, прежде чем смог показать воздействие коронавируса на некоторые беднейшие районы в столице, городе Лима.

«Кроме защитной маски и поддержания безопасного расстояния, я делал свою работу, как обычно — создавал эмоциональную связь и отношения с людьми, завоевывал доверие, входил в их жизнь и показывал её,» — рассказывает Омар. «Я снимаю налегке, только с камерой и объективом в 35 мм.»

Несколько дней он провёл на кладбище Белонде в округе Кома, к северу от Лимы. Родственники и друзья жертвы COVID-19 из Венесуэлы пригласили Лукаса на похороны.

«Они решили открыть гроб, чтобы посмотреть, действительно ли там их родственник. Но когда открыли, тело было завернуто в пластик и… опломбировано,» — вспоминает он. «Девушка покойного подошла к телу и заплакала навзрыд, обратив лицо к небу. Это был момент настоящего горя.»

Лукас сделал ещё один снимок, когда двоюродная сестра покойного пыталась транслировать похороны в Интернет, чтобы показать их родителям умершего, не имевшим возможности приехать. Но эмоции переполнили её, и она не смогла продолжить съёмку. «И я опустил камеру на какое-то время,» — говорит Лукас.

Скорбящие на кладбище в Лиме увидели своего умершего родственника завёрнутым в пластик, как предписывают местные правила борьбы с COVID-19. Фото: Омар Лукас Женщина не справилась с эмоциями, пытясь транслировать похороны в Интернет для родственников, которые не смогли приехать из-за пандемии. Фото: Омар Лукас

Лукас решил сделать подборку фотографий о воздействии коронавируса на венесуэльскую диаспору в Перу.

«На них это сильно отразилось,» — объясняет он. «Восемьдесят процентов из них до COVID-19 работали неофициально, и объявленный правительством карантин оставил их без куска хлеба. Большинство не могли позволить себе платить за жильё, их выселили. Многие сейчас пешком возвращаются в свою страну.»

Он показал жизнь 34-х венесуэльцев в одном из приютов в Лиме. И он снимал происходившее на улице: например, как две перуанки наблюдают за отчаянием молодой венесуэльской матери, Мариэлы дель Валле, которую уволили из местного торгового центра из-за коронавирусных сокращений. Перуанки привели дель Валле в церковь Санта Роза в центре Лимы, где Лукас смог запечатлеть, как женщины ловят в одеяло еду, сбрасываемую монахиней со второго этажа.

Перуанская монахиня сбрасывает еду для молодой матери из Венесуэлы, потерявшей работу из-за пандемии (крайняя справа).  Фото: Омар Лукас Мэрилин Муро, 47 лет, переехала в приют Sin Fronteras вместе с 33 другими венесуэльцами после сокращений на швейной фабрике из-за экономических последствий коронавируса. Фото: Омар Лукас

Съемки из дома

В Париже Томас Дворзак — бывший военный фотограф и лауреат премии World Press Photo — после нескольких бесплодных попыток снимать разворачивающийся кризис, перемещаясь на велосипеде, вовсе забросил натурные съёмки пандемии.

Чтобы не подвергать себя риску заразиться COVID, он решил делать снимки экрана своего лэптопа во время карантинных онлайн-собраний и встреч, проводимых по всему миру через платформу Zoom. В некоторых случаях он просил помощника с той стороны — медсестру или ещё кого-то — направить камеру ноутбука в каком-то направлении и оставить его так на несколько часов.

Дворзак подумал: если журналисты-расследователи могут собирать информацию по телефону, то почему фотографы не могут найти способ собирать интересные визуальные материалы с помощью компьютера?

«В самом начале кризиса я решил посмотреть внутрь себя,» — рассказывает он. «Решил, раз все в карантине, значит тут открывается новый мир, и открывается он в Zoom. Впервые я не мог снимать фото на месте событий  — не потому, что мне не давали доступа или мешало полицейское заграждение, а потому что я мог представлять для кого-то угрозу или заразиться сам. Конечно, снимки из Zoom визуально не так хороши, нет объёма. Но они всё равно могут быть интересными.»

Дворзак — заканчивающий своё работу на посту президента Magnum Photos — за время пандемии поучаствовал в почти тысяче Zoom-встреч, пока собирал материал для своего проекта. Во время одного виртуального траурного митинга памяти Джорджа Флойда — афроамериканца, погибшего по вине полицейского — Дворзак заметил в одном из маленьких прямоугольников на экране пламя. Увеличив его, он понял, что это «Zoom-бомбер», ворвавшийся на траурное мероприятие с расистскими изображениями горящего креста Ку-Клукс-Клана. Дворзаку удалось запечатлеть реакцию участников, прежде чем «бомбер» был выдворен со встречи.

На виртуальный траурный митинг памяти Джорджа Флойда врывается бомбер с расистскими изображениями горящего креста Ку-Клукс-Клана. Фото: Томас Дворзак / Magnum Photos

Дворзак находил открытые встречи, пользуясь поиском в Twitter или через частные приглашения. Также иногда ему удавалось уговорить чиновников в разных учреждениях Израиля, Новой Зеландии, Габона и Франции оставить камеры своих ноутбуков включенными на несколько часов.

«Я только вчера ночью снял удивительную религиозную службу в Габоне — очень красиво!» — говорит он. «Ещё снимал дом престарелых во Франции. Я созванивался по Zoom с заведующей и просил её поставить ноутбук посреди зала, где они все ужинали — и оставить на несколько часов. Иногда просил переставлять. Получается не глубокая фотожурналистика, но очень атмосферно. Мне нравится эта кинематографичность течения жизни.»

Дворзак просто нажимал Command+Shift+3 на клавиатуре своего компьютера Apple, чтобы запечатлеть интересные моменты или детали повседневной жизни в карантине.

Снимок экрана показывает «новую норму» повседневной жизни сотрудников и жителей дома престарелых во Франции. Фото: Томас Дворзак / Magnum Photos

Дворзак даже занялся видеоиграми, чтобы запечатлеть образы протестующих за демократию гонконгцев в игре Animal Crossing компании Nintendo.

Фотографу пришлось использовать образ одного из виртуальных животных и общаться с помощью переводчика. По неопытности, поначалу он врезался в деревья и здания. Через какое-то время активисты в облике других виртуальных животных его всё же приняли. Для своей пока еще неопубликованной карантинной подборки Дворзак сделал снимки экрана с этих символичных протестов.

«Я познакомился с настоящим лидером протестов в Гонконге, и мы оба были в образе плюшевых мишек,» — рассказывает он. «Это было, пожалуй, самое странное занятие в жизни. Но они проявляют свои протесты в этой игре. В моей подборке есть снимки плюшевых мишек, кромсающих фотографии китайских политиков. Из-за общественного резонанса  китайское правительство запретило эту платформу».

Полицейские в Йоханнесбурге стреляют резиновыми пулями по жителям, которые сопротивляются выселению из неофициального посёлка Лэйквью, к югу от города. Эта спецоперация произошла несмотря на мораторий правительства на принудительные выселения во время карантина COVID-19 в Южной Африке. Фото: Джеймс Оутвей

Насилие, стрельба и вспышка COVID-19

Южноафриканский фотограф  Джеймс Оутвей использует подход военного фотографа к освещению ситуаций насилия, связанных с пандемией. Часто ему приходится надевать бронежилет с яркой надписью «ПРЕССА», а также постоянно принимать тактические решения.

Оутвей снял кадры жестоких действий полиции и правоохранителей, например вот этих, которые помогли доказать, что полиция проводила принудительное выселение, невзирая на мораторий, введенный на время карантина от COVID-19.

«У меня гибкий подход — можно назвать его смесью новостного и документального планирования,» — рассказывает Оутвей. «Иногда мне что-то сообщает информатор, иногда я получаю сведения от общественных организаций, иногда я просто еду и смотрю по сторонам — и натыкаюсь на полицейских, стреляющих по людям резиновыми пулями. Я надеваю бронежилет с надписью «ПРЕССА» чтобы меня можно было легко отличить — неизвестно же, насколько жёсткие меры планировала полиция. А так у них меньше поводов на меня наброситься. Тут дело везения и подготовки благодаря своим источникам.»

Сотрудники частного охранного предприятия Red Ants («Красные муравьи»), которое на своём сайте рекламирует услуги «по охране, перевозке и принудительному выселению», атакует жителей неофициального посёлка возле Йоханнесбурга. Фото: Джеймс Оутвей

Погружение в жизнь общества

Фотограф Мэделин Кронье, которая также работает в Йоханнесбурге, обнаружила, как стала иначе относиться к фотосъёмке из-за карантина и задумалась, насколько этично оказывать гуманитарную помощь, если ты журналист.

Старший фотограф в издании New Frame, Кронье рассказала, что вначале у многих южноафриканских фотографов не было понимания, как освещать пандемию. Полицейские, а зачастую и сами журналисты, не были уверены, считаются ли фотографы и репортёры представителями жизненно важных профессий, на которых не распространяются ограничения на передвижение и комендантский час.

«Во время карантина пятого уровня [самый высокий уровень в ЮАР], полиция действовала очень жестоко, проводя принудительные выселения и поддерживая комендантский час,» — рассказывает она. «Многим людям было вначале сложно следовать правилам. Полиция в основном контролировала районы с плотной застройкой, и вела себя с людьми крайне плохо. Были случаи избиения и гибели.»

Кронье говорит, что осмысление личного опыта на карантине помогло ей сформулировать стратегию съемок.

«Начинаешь иначе относиться к фотографии. Приходится смотреть сквозь окна и проёмы дверей, думать обо всём, что приносит изоляция,» — рассказывает она. «Мы спросили себя: стоит ли нам вообще снимать? Ведь так важно показать, что происходит. Но, с другой стороны, и подвергать людей опасности не хотелось. Такая внутренняя борьба: не перехожу ли я границу? И если я не выхожу из дома, то я проявляю свою гражданскую ответственность или просто ленюсь?»

Сидя дома, в йоханнесбургской многоэтажке, Кронье поняла, что дети обслуживающего персонала в доме по сути оказались в ловушке карантина и обречены на нахождение в маленьком бетонном дворике. Она снимала, как эти дети живут в комнатах для обслуги — лишенные возможности пойти в школу или вернуться в родной дом, они несколько месяцев были вынуждены играть, общаться и делать домашние задания на голом бетонном пятачке.

Дети обслуживающего персонала, лишенные возможности пойти в школу или вернуться в родной дом — играют в бетонном дворике в Йоханнесбурге. Фото: Мэделин Кронье

Позже, уже освещая программу переселения бездомных людей в связи с COVID-19, Мэделин увидела крайнюю бедность и уязвимость к вирусу этих забытых всеми людей.

«Я приехала во временный палаточный городок Уэмбли для бездомных в разгар пандемии — там всё мило, армейские палатки, есть удобства. А с другой стороны того же самого поля было другое временное поселение [под названием Уэммерский приют], которое мэрия Йоханнесбурга построила три года назад, для людей, выселенных из самовольно занятых домов,» — рассказывает она. «То место было совсем обветшалое и ужасное, без санитарных условий, просто куча людей спала под открытым небом. Разгул преступности. В самом жутком положении оказались, в основном, мигранты. Ни у кого не было ни средств для дезинфекции, ни масок, никто не мог предложить никакой помощи.»

Здание, в котором жил Юсуф Момба в Йоханнесбурге сгорело дотла три года назад, а теперь и палатку, которую ему выделили, кто-то умышленно поджог. Теперь Момба живёт в Уэммерском приюте — старом муниципальном лагере, которым власти перестали заниматься с тех пор, как рядом развернули лагерь для COVID-19. Фото: Мэделин Кронье

Кронье обратилась в благотворительную организацию, та нашла спонсоров, выделивших 400 одеял, а также примерно на 3 тысячи долларов еды для жителей старого Уэммерского лагеря.

Затем Кронье отложила фотоаппарат и начала сама помогать на кухне, раздавая жителям еду. Так и работала дважды в неделю на протяжении месяца.

«Как журналист, ты должен быть беспристрастным, но у этих людей не было ничего, а надвигалась зима. А там дети!» — объясняет она. «Мы заведовали раздачей еды, но потом я решила, что мы уже слишком глубоко в это погрузились.»

Бездомные южноафриканцы выполняют физические упражнения в COVID-лагере Турфонтейн — одном из многих приютов, созданных в Йоханнесбурге, чтобы замедлить распространение пандемии. Фото: Мэделин Кронье

Как фото помогают преодолевать стереотипы

Во время пандемии COVID-19 фотограф Associated Press Жаклин Мартин освещала бедственные условия и голод в «цветных» общинах Вашингтона, округ Колумбия.

Редакция запретила снимать в помещениях, поэтому Мартин изменила подход, и, фотографировала, к примеру, сквозь двойные двери, как раввин проводит виртуальную общую молитву.

Ежедневно задумываясь о профилактике заражения, Мартин определила для себя «рабочую форму» и ритуал безопасности по возвращении домой.

«Всякий раз на задании я надевала маску и перчатки,» — рассказывает Мартин. «Я завела определённый порядок после работы — дезинфекция рук, протирка фотоаппарата и компьютера изопропиловым спиртом, душ по приходу домой и немедленная стирка одежды. Сложнее всего было приучиться не обнимать моего маленького сына, пока не приму душ и не переоденусь. Если я ехала на задание, где было много людей, то надевала не хирургическую маску, а респиратор класса N95 и защитные очки. Нам повезло, что AP очень поддерживало нас в работе.»

Её фотожурналистика помогла развеять определённые расовые стереотипы, появившиеся во время пандемии, в том числе ложные убеждения, дескать, небелокожие люди больше болеют, поскольку не предпринимают мер защиты от инфекции. «Я видела совсем другое,» — рассказывает она.

В мае она фотографировала похороны, в ритуал которых внесли некоторые изменения ради мер безопасности против COVID-19. Результаты представлены в этом фото-эссе.

Также в самом начале пандемии — ещё до того, как органы власти рекомендовали ношение масок — Мартин сделала очень важный снимок 12-летнего афроамериканского мальчика, стоявшего в очереди за бесплатной едой в юго-восточном районе Вашингтона, которого мама одела в костюм химической защиты.

Сайр Уилсон, 12 лет, ждёт в очереди в центре бесплатной раздачи еды на юго-востоке Вашингтона, в марте, облачённый в защитный костюм. Права на изображение: AP Photo/ Жаклин Мартин

«Тогда ещё не было известно, что по статистике смертность среди чёрных выше, но видно, что люди ещё тогда начинали беспокоиться,» — объясняет Мартин. «Фотография очень сильная: мальчик такой маленький, и он единственный из всех на фото облачён в костюм такого уровня. Мама не выпускала его из дома, если он не будет полностью защищён. Мне кажется, это изображение — предвестник той боли, с которой столкнулись чернокожие. [COVID-19] усилил аспект неравенства в нашей стране, поэтому и осветить его было очень важно.»

Снимки как окно в мир

«Самое сложное для фотографов в эту пандемию — отсутствие доступа куда-либо,» — рассказывает Голдман, фотограф AP, о своём проекте с Холйокским домом солдата, в котором он проецировал фотографии ветеранов на дома родственников. «И до того в больницах и домах престарелых было сложно фотографировать из-за требований закона о конфиденциальности пациентов, а теперь стало вообще почти невозможно. Но я очень хотел что-то сделать,» — рассказывает он.

Голдман через Facebook обратился к родственникам, указанным в некрологах, и нашёл 12 семей, которые выразили желание принять участие.

«Я думал о серии портретов этих ветеранов, и ещё меня не отпускала мысль о горе в одиночестве,» — рассказывает он. «И я решил совместить эти два элемента.»

Чтобы этот проект визуально сработал, все 12 изображений должна была объединять общая тема: архивное фото погибшего ветерана в парадной форме, снятое на службе; снимки их домов в одно и то же время, за несколько минут до темноты; а также их родственники, освещённые и видимые в окнах домов.

Голдман говорит, что он собрал трогательные и порой просто поразительные истории 12 погибших ветеранов, которые родственники рассказали ему по телефону, перебирая старые фотографии.

Например, он узнал, что Эмилио Ди Пальма, 93-х лет, после Второй Мировой войны во время судебного процесса в Нюрнберге охранял самых злостных нацистов Германии, обвиняемых в военных преступлениях. После того, как Геринг пожаловался на качество питьевой воды, Ди Пальма, тихий и скромный человек, просто заменил воду в стакане на воду из унитаза. В более позднем интервью Ди Пальма вспоминал, что Герингу вода из унитаза понравилась намного больше: «и я подумал: Ха! Вот я подколол тебя.» Или история Фрэнсиса Фоли, 84-х лет. Солдат, плотник и заботливый отец четырёх детей, который мог играть песни на слух и постоянно развлекал медсестёр.

Самое главное, Голдман узнал, что все 12 ветеранов были центральными фигурами в своих семьях, и он очень хотел так их и отобразить.

Когда не удалось запитать проектор от генератора, он купил 30-метровый удлинитель. Повезло, что во всех 12-ти домах были наружные розетки. Затем Голдман купил в хозтоварах простую лампу на прищепке, протёр её хлоркой для дезинфекции и рассказал родственникам, как прикрепить её к оконной раме.

«Эти родственники стали для меня фотоассистентами. Настоящие молодцы — некоторые даже двигали мебель, чтобы подойти к окнам,» — сказал он. «Раньше я не работал с проектором, и понятия не имел, как к нему подойти. Но я знал, что не хочу снимать портреты людей, держащих фотографии своих близких.»

После съёмок Голдман не выключал огромную проекцию на фасад и приглашал родственников выйти во двор и посмотреть.

«Было очень трогательно, потому что большинство, выйдя, начинали плакать,» — рассказывает он. «Они никогда не видели своего отца или мать в таком ракурсе. По их словам, я дал им момент прощания, которого у них не было из-за пандемии. Мемориальный проект дал им своего рода катарсис.»

Тем временем, в Перу Лукас пытался найти способ показать, как зашкаливающие цифры смертности от COVID-19, так и значимость каждой отдельной утраты.

Он говорит, что следующая фотография насколько возможно близко приблизилась к решению обоих задач.

Больше статей об освещении пандемии COVID-19.

Рован Филп (Rowan Philp) – лауреат многих журналистских наград, работавший более чем в двух десятках стран. В течение 15 лет Филп был главным репортером и главой лондонского бюро Sunday Times в Южной Африке. Сейчас он живет и работает в Бостоне.